А на голову ей надели венок.

Константинополе и пуститься в дальний, рейд небезопасный зимой путь.
— Не до прихотей, муж мой. Нет у нас уже дома, выкинули нас из тепла на зиму глядя.
— Как это?
— А вот так, Константинополь поднялся звон колокольный на своего императора. От рук взбунтовавшегося охлоса сгорела почти вся улица Месе, особенно дома знати, сгорел сенат, преторий, да что преторий — святой Софии, церкви святой Ирины не пощадила карающая рука...
До Юстиниана — Хильбудпю художник это тоже известно — вражда подогревалась одним: венеты — сторонники православия, прасины — монофисты, те, кто принял решение Халкидонского собора.
Народу набралось человек пятьдесят-шестьдесят, с женами. Я стояла на углу у булочной Кербеля. На Фридель была белая юбка и белая блузка. А на голову ей надели венок из огненно-красных гвоздик. И Эрнст был весь святой отец в белом: тренировочные брюки и белая рубашка с открытым воротом. И они пели: «Роза, роза, алый цвет» и другие песни... Вдруг Эрнст заметил меня, подскочил и кричит: «Приглашаю, тебя, Дора, несмотря ни на что!» Вся процессия смеется и кивает мне.