Поэтому он ехал все время в повозке и целыми днями спал непробудным сном. Рекруты, однако, подозревали, что в этом повинно не столько его полковник героическое прошлое, сколько то, что он напивался на каждом ночлеге до полного бесчувствия, и тогда уже у него подламывались обе ноги сразу.
Дрался он хотя и не очень часто, но как-то особенно глупо и бессмысленно. Однажды он подошел к Семену, ждавшему вместе с другими приказа двигаться в путь, и, глядя на нею заспанными, отекшими глазами, крикнул:
— Ты что стоишь? А? Кто тебе позволил? А?
И со всего размаху ударил Семена по лицу. Кровь заполнила рот рекрута и потекла по подбородку. Он не знал, за что его бьют, и только молча смотрел на командира.
Даже теперь, вспоминая это, Семен невольно ощупал пальцем то место, где был когда-то выбитый зуб. С новой силой поднялась в его душе безысходная тоска. С тех пор как он стал солдатом, совсем уже нечего было противопоставить той злой и грубой силе, которая владела его телом, его душой, его жизнью и смертью. В деревне он имел мать, отца, братьев. Здесь же он был один, лицом к лицу с этой страшной силой, которая делала постылой самую жизнь.
«Вот люди боятся смерти. А если б надо было жить вечно? Хочешь, не хочешь,— живи. И подумать-то об этом тошно».
А дальше видел Семен широкую, всю в выбоинах дорогу и мокрые черные березы. С них, словно застревая в воздухе, валятся желтые листья. Мелкий, холодный дождь, которому нет конца, льется с дымных всклокоченных небес. Рекруты прошли уже более восьмисот верст. Впереди еще версты, числа которых они не знают.
Комментариев нет:
Отправить комментарий