Оставшееся от тяжкого подозрения крохотное сомнение: нет раб, он не трус, но, может быть, ему только сейчас, именно в эту минуту, тяжело — толкало ее тотчас помочь любимому, чтобы даже такая минута у него никогда не повторилась.
Когда брали мясо, кто-нибудь из мастеров, стуча по краю миски, командовал: «По первому!» — и все начинали ловить мясо. «По второму!» — каждый старательно шарил по дну миски ложкой, но редко кому попадался второй кусок.
Со всей страстностью своего характера Корнилов ненавидел тех, кто восставал против постройки пароходов и винтовых кораблей и называл их «самоварами». Он говорил, что люди эти тупы, как волы, и даже не понимают, сколько вреда приносит их тупость.
Корнилов машинально провел худой рукой по волосам, и без того приглаженным так, что они напоминали густой мазок темно-коричневой краски, заканчивавшийся крутым завитком. Эта привычка заботиться о прическе да еще пристрастие к хорошо сшитому, без единой складочки мундиру было все, что осталось от увлечений его молодости.
Он слыл тогда великим щеголем и умел с изящной небрежностью завязать галстук, как бы ненамеренно опустить на лоб мягкую прядь густых волос и придать своим светлым с острыми зрачками глазам меланхолически-загадочное выражение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий