Вот так.

Вот так, разложив все по полочкам, шагал глава стражи подземелья к выходу и был доволен, что арестанты, занятые работой в камерах, не видят, что он и его подчиненные ушли.
Вот она — лестница. Редко ему доводилось подниматься по ней вверх. Для семьи он —с отарой овец на отгонном пастбище. Теперь вот — все. Баскарма даст какую-нибудь работу здесь, в кишлаке, на центральной усадьбе, как, коверкая язык, приучились они называть свой кишлак.
Первая ступенька. Вторая. Третья. Четвертая. Вот уже еще двое поднимаются за ним, а все остальные, столпившись, с нетерпением ждут своей очереди — и тут случилось совершенно неожиданное: над головами скопившихся и поднимающихся по лестнице лязгнуло что-то металлическое, и на головы стражников посыпались камни. Еще лязгнуло и — вновь камни. И еще раз, без перерыва.
Никто из стражников даже пикнуть не успел.
А сверху все сыпалось и сыпалось, с малыми теперь перерывами, то гравий, то глина, все более и более заваливая несчастных.
Грохот и пыль, которая начала заполнять подземелье, всполошили и стражников, и всех невольников. Первыми ринулись к выходу, рассекая пыль, стражники, а когда увидели, что еще немного и не останется даже никакого просвета от выхода, что они заживо похоронены, с криком: «— О! аллах!» кинулись на тех, кто, по их мнению, во всем виноват: на подневольников и принялись стегать их камчами.